О Геннадии ШПАЛИКОВЕ (повтор)

[Nick2006]

Геннадий Федорович Шпаликов
День рождения 6 сентября 1937
День смерти: 01/11/1974
Режиссер, сценарист ("Я шагаю по Москве"), поэт

Геннадий Шпаликов родился 6 сентября 1937 года.

С 1959 по 1964 год учился на сценарном факультете ВГИКа. Его первой серьезной работой в кино стал фильм "Застава Ильича", постановку которого на студии имени Горького осуществил режиссер Марлен Хуциев. Фильм вышел в 1962 году, однако тут же был снят с проката как "идеологически вредный". Картина не понравилась лично Н. С. Хрущеву.

Фильм "Застава Ильича" в итоге был нещадно порезан цензорами. Три года из него делали "идейно здоровое произведение", убирали все, что не ложилось в прокрустово ложе партийных решений и указаний, даже название сменили на более нейтральное - "Мне двадцать лет". Наконец в 1965 году фильм вышел на экран.

В сентябре 1962 года фильм "Иванове детство" по его сценарию (режиссер А. Тарковский) завоевал "Гран-при". Наученный горьким опытом работы над фильмом "Застава Ильича", Шпаликов в 1962 году написал сценарий лирической комедии. Ставить картину взялся режиссер Георгий Данелия. Так, в 1964 году на экраны страны вышел один из лучших фильмов отечественного кинематографа "Я шагаю по Москве". Песня с одноименным названием, звучавшая в нем, тоже принадлежала перу Шпаликова.

В последующем им было написано еще несколько сценариев, которые легли в основу фильмов: "Я родом из детства" (1966), "Ты и я" (1972), "Пой песню, поэт" (1973). Кроме этого, в 1967 году вышла единственная режиссерская работа Шпаликова - фильм "Долгая счастливая жизнь". В ряде картин звучали и песни, написанные сценаристом. Одним словом, по мнению многих, Шпаликов был в те годы одним из самых многообещающих и талантливых молодых кинематографистов. Ему прочили прекрасное будущее, а он взял и покончил с собой.

В начале 60-х у Шпаликова была прекрасная семья: жена - талантливая молодая актриса Инна Гулая (это она сыграла Наташу в фильме "Когда деревья были большими"), ребенок. Однако к началу следующего десятилетия он все это потерял. Дома он не жил, скитался по друзьям. Говорят, с похмелья любил читать расклеенные по стендам газеты. Он продолжал писать стихи, сценарии. Писал их где попадется, чаще всего на почте, где всегда в избытке были и чернила, и перья, и бумага-телеграфные бланки.

В 1974 году Шпаликов с питьем внезапно "завязал" и засел за новый сценарий, который назвал "Девочка Надя, чего тебе надо?". Сценарий был изначально непроходной. Шпаликов запечатал сценарий в конверт и в тот же день отослал его в Госкино. Ответа на него он так и не дождался, потому что через несколько дней после этого покончил с собой.

*********************************************************

Радиостанция "Эхо Москвы" дает другую концовку:

"...В 1974-ом он решил написать еще один, заведомо непроходной сценарий "Девочка Надя, чего тебе надо?" Шпаликов запечатал законченный сценарий в конверт и отослал в Госкино. Ответа не последовало и через несколько дней Геннадий Шпаликов покончил с собой."

Неплохая подборка песен Геннадия Шпаликова есть на сайте (реклама???):

www.bard.ru

Точнее:

http://bard.ru/html/Shpalikov_G..htm

(только у меня песни что-то не захотели раскрываться),
а также на сайте:
www.bards.ru

И, наконец, издательство "ШАНС".

МУЗЫКА В КИНО

«Я днем искал похожий выход…»
Авторы: Наталья Савельева, Федор Раззаков.

Сейчас трудно представить, что такое могло быть: билеты на Никитиных, в неограниченном количестве, на улице... Помню, мы с друзьями купили сразу шесть. Концерт проходил в Лужниках, на огромной площадке. Первое отделение – Никитины, второе – Александр Градский. Признаюсь, мэтра мы слушали с трудом. А Никитиных – с замирающим сердцем…

На первом же их концерте я и услышала о Шпаликове. Его уже восемь лет не было в живых – он погиб 1 ноября 1974 года. Поколение, рожденное в 60-х, ничего не знало о нем, кроме, пожалуй, фильма-легенды "Я шагаю по Москве" и, конечно же, песни "Палуба", сразу, с момента появления, ставшей народно-студенческой. В каком доме ее не пели? Слушая Никитиных – а они почти на каждом концерте пели новые песни на стихи Шпаликова, – мы открывали для себя этого удивительного человека, поэта, сценариста, который был и остался знаком времени, символом эпохи шестидесятников…

Трагическая и яркая книга о судьбе поколения шестидесятников, переживших свою эпоху, – не востребованного, не реализовавшегося до конца ни в искусстве, ни в жизни, еще не написана. Выжившие жили трудно. Пытались приспособиться. Снижали, чтобы не разбиться, набранную однажды высоту. Проходили через испытание признанием, славой, властью…

Незадолго до смерти Геннадий Шпаликов написал блестящий сценарий со страшным сюжетом "Девочка Надя, чего тебе надо?" и горькие строчки:

…Пустые улицы раскручивал
Один или рука к руке,
Но ничего не помню лучшего
Ночного выхода к реке.

Когда в заброшенном проезде
Открылись вместо тупика
Большие зимние созвездья
И незамерзшая река.

Все было празднично и тихо
И в небесах и на воде.
Я днем искал похожий выход
И не нашел его нигде.

Он почти кричал: "Ровесники, не умирайте!" Предчувствовал свой ранний уход: "Ах, утону я в Западной Двине. Или погибну как-нибудь иначе…" Надеялся: "Я к вам травою прорасту…"

В нем сочетались легкость, свет, нежность, доверие к людям и усталость, неприкаянность, отчаяние. Работа находилась не всегда. Денег не хватало. Шпаликов пил. Отношения с женой Инной Гулая, красавицей, талантливой актрисой, были непростыми. Через шестнадцать лет после Шпаликова она тоже добровольно уйдет из жизни. Дочка Даша осталась без родителей.

В один из съемочных дней Геннадий Шпаликов сидел в ресторане "София" и сочинял слова песни "А я иду, шагаю по Москве..." Музыка была написана Андреем Петровым, а стихи никак не получались. А они нужны были немедленно, поскольку в ближайшие дни должны были начаться съемки в метро и герой Никиты Михалкова должен был исполнять эту песню, поднимаясь по эскалатору.

Между тем в тот день Шпаликов пришел на съемочную площадку, чтобы... выпить. Он знал, что съемочной группе выдали зарплату, и хотел вместе с Данелией и оператором Вадимом Юсовым посидеть в ресторане. Увидев Шпаликова, Данелия поинтересовался: "Слова написал?" "Нет", – развел руками Шпаликов. "Тогда пиши", – приказал режиссер. "Что?" – Шпаликов не расслышал слов из-за шума машин на улице Горького. Тогда Данелия взял в руки мегафон и закричал чуть ли не на всю площадь Маяковского: "Слова, говорю, сочиняй!" "Первая строчка уже есть", – смиренно сообщил ему Шпаликов и продекламировал: "Я шагаю по Москве, как шагают по доске..." "Не пойдет, – замахал руками Данелия. – Эти стихи на музыку не ложатся. Сочиняй новые. Если не сочинишь, в ресторан не пойдем". Угроза подействовала на Шпаликова самым действенным образом, и он немедленно ушел в ресторан сочинять новые слова.

Вернулся через несколько минут и начал декламировать во весь голос: «Я иду, шагаю по Москве, и я пройти еще смогу великий Тихий океан, и тундру, и тайгу». Данелия в ответ: «Лучше» А я... – Что «а я»? – не понял Шпаликов. По мелодии лучше: «А я иду, шагаю по Москве»! – Ну, пусть будет «А я», – согласился Шпаликов и отправился сочинять следующий куплет. За следующие полчаса он сочинил еще два.

И вот еще ряд материалов. Сопоставляя один с другим, можно сделать и некоторые выводы для себя.

Геннадий Шпаликов
Genadiy Shpalikov
( 06.09.1937 года - 01.11.1974 года )
Россия (Russia)

Геннадий Шпаликов родился 6 сентября 1937 года. С 1959 по 1964 год учился на сценарном факультете ВГИКа. Его первой серьезной работой в кино стал фильм "Застава Ильича", постановку которого на студии имени Горького осуществил режиссер Марлен Хуциев. Фильм вышел в 1962 году, однако тут же был снят с проката как "идеологически вредный". Картина не понравилась лично Н. С. Хрущеву. Когда 7-8 марта 1963 года в Кремле проходила встреча руководителей страны с деятелями советского искусства, именно этот фильм был подвергнут самой разнузданной критике. О том, как все происходило, стоит рассказать подробно,

Когда все критические выпады в адрес картины были сделаны, присутствующие потребовали выйти на трибуну главных виновников случившегося: Марлена Хуциева и Геннадия Шпаликова. Первым вышел режиссер. Он говорил о том, что снимал свою картину от чистого сердца, что даже в мыслях не держал никакой антипартийности. Иначе говоря, вместо того чтобы покаяться, режиссер горячо отстаивал свое произведение, признавал отдельные ошибки и обещал сделать правильные выводы. Зал встретил это выступление гулом неодобрения.

Между тем не успел сойти с трибуны М. Хуциев, как на нее уже лихо вбежал 25-летний Шпаликов. То, что он затем сказал, привело аппаратчиков в еще больший гнев. Он заявил, что настанет время, когда кинематографисты будут пользоваться в стране такой же славой, как и герои-космонавты, что он убежден в своем праве на ошибку и просит присутствующих не судить их картину слишком строго. Много чего за долгие годы повидал кремлевский зал заседаний, но чтобы безусый юнец учил сановных руководителей жизни - такого здесь еще не бывало. Поэтому последние слова молодого оратора буквально утонули в диком реве и гвалте чиновной братии. Казалось, еще мгновение, и вся эта толпа обезумевших от гнева номенклатурщиков сорвется со своих мест и растопчет, растерзает юношу. Видимо, это почувствовал Хуциев, который вскочил со своего места, вбежал на трибуну и, пытаясь перекричать зал, произнес: "Мой коллега очень взволнован, три часа назад у него случилось радостное событие-у него родилась дочка. Не будем к нему строги..." Однако все это было гласом вопиющего в пустыне. Зал продолжал кричать, топать ногами, и казалось, что этому не будет конца.

Фильм "Застава Ильича" в итоге был нещадно порезан цензорами. Три года из него делали "идейно здоровое произведение", убирали все, что не ложилось в прокрустово ложе партийных решений и указаний, даже название сменили на более нейтральное - "Мне двадцать лет". Наконец в 1965 году фильм вышел на экран.

Как видно из приведенного выше рассказа, Шпаликов отличался завидной смелостью и дерзостью поступков. Согласитесь, не каждому человеку хватит решимости бросить вызов руководству страны прямо в лицо, с трибуны кремлевского зала. Но, может быть, у Шпаликова это был минутный порыв, единичный случай? Многие люди, близко знавшие Шпаликова, утверждают, что подобных поступков в его биографии было предостаточно. Например, он имел смелость публично смеяться над... КГБ. В сентябре 1962 года фильм "Иванове детство" по его сценарию (режиссер А. Тарковский) завоевал "Гран-при" на Венецианском фестивале, и группа создателей картины решила отметить это дело в ресторане "Арагви". Вот рассказ об этом В. Богомолова:

"Часов в девять вечера Тарковский вышел позвонить. Вернувшись, спросил: "Вы не возражаете, если приедут Хуциев и Шпаликов? Они только что закончили картину". Конечно, мы не возражали, и где-то через час приехали Марлен Хуциев и Геннадий Шпаликов, с которым я встретился впервые. Мы пили за только что законченный их фильм "Застава Ильича", о котором Андрей сказал: "Эта картина сильнее нашего фильма". И вдруг Шпаликов, обращаясь ко мне и Андрею, говорит: "Ребята, закажите мне макароны!" Я, не заметив хитрой ухмылки Андрея (который хорошо знал способности Шпаликова разыгрывать присутствующих), воскликнул: "Гена, ты что!" Но тот настоятельно просил. В это время в кабинет, где мы сидели, зашел официант. Я попросил его принести макароны. Официант почти испуганно произнес: "У нас нет макарон. Не бывает". - "Как это, ресторан высшего разряда, и нельзя заказать простые макароны?" - спросил я. Официант, волнуясь, стал сбивчиво отвечать: "Но вы первые, кто попросил макароны, у нас никто никогда макароны не заказывал..." Тогда я вышел к метрдотелю, дал ему "за культурное обслуживание", не помню, по-моему, рублей 25 и сказал: "Здесь за углом в магазине прекрасный бакалейный отдел, там наверняка есть макароны. Пошлите кого-нибудь, пусть купят и сварят..." Минут через 30 нам приносят макароны... А наш кабинет, где мы сидели, имел вентиляционные прорези, забранные бронзовыми решетками из вертикальных планок. И как только официант, подавший блюдо из макарон, вышел из кабинета, Шпаликов встал и сосредоточенно стал заталкивать макароны между прутиками решеток. Я ничего не понимал. Мое лицо выражало недоумение, а выражение лица Р. Н. Юренева (очень серьезного интеллигентного человека) описать невозможно. "Что вы делаете?" - обратился я к Шпаликову. Андрей смеялся.

Шпаликов, продолжая заправлять макароны между прутиками, невозмутимо ответил: "Знаете, техника зачастую отказывает (намекая на подслушивающее устройство), и туда сажают живых сотрудников, а о них тоже надо думать!"

Такие шутки со всемогущим КГБ практиковал в те годы Геннадий.

Между тем, видимо, наученный горьким опытом работы над фильмом "Застава Ильича", Шпаликов в 1962 году написал сценарий лирической комедии. Ставить картину взялся режиссер Георгий Данелия. Так, в 1964 году на экраны страны вышел один из лучших фильмов отечественного кинематографа "Я шагаю по Москве". Песня с одноименным названием, звучавшая в нем, тоже принадлежала перу Шпаликова.

В последующем им было написано еще несколько сценариев, которые легли в основу фильмов: "Я родом из детства" (1966), "Ты и я" (1972), "Пой песню, поэт" (1973). Кроме этого, в 1967 году вышла единственная режиссерская работа Шпаликова - фильм "Долгая счастливая жизнь". В ряде картин звучали и песни, написанные сценаристом. Одним словом, по мнению многих, Шпаликов был в те годы одним из самых многообещающих и талантливых молодых кинематографистов. Ему прочили прекрасное будущее, а он взял и покончил с собой.

На вопрос "почему?" каждый из знавших Шпаликова отвечает по-разному. Одни говорят о том, что его погубил диктат чиновников от кино, борьба которых со свободомыслием в начале 70-х приобрела просто маниакальные формы. Другие упирают на разгульные нравы богемной тусовки, на то, что не хватило характера, чтобы сопротивляться ее порокам. Наверное, в каждом из этих утверждений есть своя доля правды. Когда в конце 60-х П. Леонидов случайно встретил Шпаликова возле Третьяковской галереи, он услышал от него такой монолог: "Вот я - алкоголик профессиональный, Витя Некрасов тоже, есть еще люди, а остальные писатели профессиональные, а главный среди них - Евтуженька. В СССР нет выбора вне выбора. Или ты пьешь, или ты подличаешь, или тебя не печатают. Четвертого не дано".

В начале 60-х у Шпаликова была прекрасная семья: жена - талантливая молодая актриса Инна Гулая (это она сыграла Наташу в фильме "Когда деревья были большими"), ребенок. Однако к началу следующего десятилетия он все это потерял. Дома он не жил, скитался по друзьям. Говорят, с похмелья любил читать расклеенные по стендам газеты. Причем читал все подряд, от корки до корки. Видимо, это чтение отвлекало его от мрачных мыслей, а может быть, и вдохновляло. Ведь он продолжал писать стихи, сценарии. Писал их где попадется, чаще всего на почте, где всегда в избытке были и чернила, и перья, и бумага-телеграфные бланки. Друзья первое время помогали ему как могли, затем постепенно помогать перестали. Ссуживать его "трешками" на опохмелку желающих становилось все меньше.

В 1974 году Шпаликов с питьем внезапно "завязал" и засел за новый сценарий, который назвал "Девочка Надя, чего тебе надо?". Сценарий был изначально непроходной, и на что рассчитывал Шпаликов, так и не понятно. Судите сами. Речь в нем шла о передовице производства, токаре одного из волжских заводов Наде, которая волею судьбы становится депутатом Верховного Совета СССР. Все в ее жизни до определенного момента развивается хорошо, но затем удача поворачивается к ней спиной. В конце концов девушка доходит до крайнего предела: она идет на городскую свалку и там публично сжигает себя на костре.

Поставив жирную точку в финале этой сцены, Шпаликов запечатал сценарий в конверт и в тот же день отослал его в Госкино. Ответа на него он так и не дождался, потому что через несколько дней после этого покончил с собой. Известный кинокритик А. Зоркий сумел восстановить последний день жизни Шпаликова - 1 ноября 1974 года.

Утром Геннадий отправился к знакомому художнику и попросил у него в долг несколько рублей. Но тот ему отказал. Зато некий режиссер чуть позже пошел ему навстречу и деньги вручил. После этого Шпаликов отправился на Новодевичье кладбище, где в тот день открывалась мемориальная доска на могиле режиссера М. Ромма. Здесь он попытался выступить с речью, но кто-то из высоких начальников к трибуне его не пустил. После траурного митинга Шпаликов ушел с кладбища с известным ныне писателем Григорием Гориным. Тот внял просьбе Шпаликова и дал ему денег на дешевое вино. Вместе они отправились в Переделкино. Позднее Горин пожалеет о том, что дал Шпаликову денег именно на вино, а не на водку. Если бы произошло наоборот, то Шпаликову вряд ли хватило бы сил после бутылки водки покончить с собой. А так он выпил дешевого вина и быстро захмелел, так как до этого момента был в "завязке". Приехав в Переделкино, он поднялся на второй этаж одной из дач и там повесился, соорудив петлю из собственного шарфа. Было ему всего 37 лет.

Тело Шпаликова первым обнаружил все тот же Г. Горин. К сожалению, пришел он слишком поздно, когда помощь была уже не нужна. Горин вызвал милицию и успел до ее приезда спрятать бумаги Шпаликова, которые, останься они на столе, наверняка бы потом пропали.

Р. S. Через шестнадцать лет после гибели Шпаликова ушла из жизни Инна Гулая. Причем обстоятельства ее смерти тоже не выяснены до конца. По одной из версий, она умерла от передозировки снотворного.

И еще один материал

Один из кадетов Отчизны

"А мне все Киев будет сниться"

Александр АНИСИМОВ

Хоронят писателей мертвых,
Живые идут в коридор,
Служителей бойкие метлы
Сметают иголки и сор…
Хоронят писателей мертвых,
Живые идут в коридор,
Живые людей распростертых
Выносят на каменный двор.
Ровесники друга выносят,
Суровость на лицах храня.
А это — выносят, выносят,
Ребята выносят меня.

Геннадий Шпаликов

24 ноября уходящего года выпускники разных лет встретились в своей первой alma mater — в родных стенах Киевского Военного лицея имени Ивана Богуна, который с момента своего основания в 1943 году был Харьковским СВУ, а в 1947 году перебрался из Чугуева в Киев и несколько десятилетий именовался Киевским Суворовским военным училищем. Примечательно и то, что со времен окончания войны и по сей день суворовцы (ныне — богунцы) размещаются в громадном корпусе, выстроенном в 1915 году для… Алексеевского кадетского корпуса. Кадетам разных лет было что вспомнить, было из-за чего взгрустнуть. Некоторые из них живут сейчас по разные стороны государственных границ, но все они в душе — "кадеты-киевляне". Вечером того же дня на одном из корпусов этого прославленного военного учреждения они открыли мемориальную доску своему однокашнику — выпускнику КСВУ, сценаристу, поэту и драматургу Геннадию Шпаликову, личности невероятного таланта и трагичности.

"Я шагаю по Москве,
но сердце мое в Киеве"

Так написал однажды в письме к другу и старшему товарищу по писательскому цеху Виктору Платоновичу Некрасову окрыленный успехом после выхода сразу же ставшего знаменитым фильма, поставленного по его сценарию да еще и с песней на его же стихи в исполнении задорного Никиты Михалкова, Геннадий Шпаликов. Как здорово все начиналось! Еще не было эмиграции опального автора "В окопах Сталинграда", еще сохранялась романтика 1960-х годов, принесших духовно и морально раздавленной стране хрущевскую оттепель, еще не было бесстрашного выступления Шпаликова с публичными обвинениями Госкино СССР, после которого началась травля художника и его беспросветный алкоголизм…

"Когда Геннадию Шпаликову было двадцать два года, он сказал, что умрет в тридцать семь лет, так как жить дольше поэту неприлично, — вспоминает Кирилл Рябов. — В свое последнее утро он отправился на Новодевичье кладбище. Там проходил траурный митинг на могиле кинорежиссера Михаила Ромма в связи с открытием мемориальной доски. Шпаликов хотел сказать речь, но на трибуну его не пустили. Среди собравшихся Геннадий увидел драматурга Григория Горина, взял у него немного денег и купил бутылку дешевого вина. Выпив, он вернулся на дачу в Переделкино, поднялся на чердак и повесился на собственном шарфе. Ему было 37 лет". Случилось это 1 ноября 1974 года. Похоронили поэта, режиссера и сценариста на Ваганьковском кладбище столицы. Среди тех, кто нес гроб, был и Никита Михалков…

"Шпаликов — это эпоха, — сказал однажды Никита Сергеевич. — В кино он сделал намного больше, чем в поэзии, но по жизни был гораздо больше поэтом, чем драматургом. Его личность вся состоит из таких парадоксов. Он умел создавать поэзию из ничего: "Я сетую. На что я сетую? Я просто так с тобой беседую". И этот свой поэтический голос, словно бы немного простуженный в апрельскую оттепель, он перенес в кино. И там Шпаликов зазвучал".

На открытии мемориальной доски, которое состоялось два года назад в Москве, Никита Михалков сравнил Геннадия Федоровича с Жаном Виго во Франции, и это сравнение имеет имеет место быть. "Так же, как имеет место быть его предположение о том, что, родись Геннадий Шпаликов во времена Александра Пушкина, он обязательно был бы его другом", — написал журналист Константин Шавловский.

"Однажды, когда мы с Сережей Никоненко жили на Сивцевом Вражке, к нам пришел Гена Шпаликов, пьяный, с авоськой, в которой были початая четвертинка водки и куча скомканных бумажек. Когда мы спросили его, что это, он ответил, что это — стихи. И это была потрясающая картина: гений спит, постепенно трезвея, а мы с Сережей на полу расправляем эти бумажки и читаем новые стихи", — поделился Никита Михалков своими воспоминаниями.

Бывает все на свете хорошо,
В чем дело, сразу не поймешь,
А просто летний дождь
прошел,
Нормальный летний дождь.
Мелькнет в толпе знакомое
лицо,
Веселые глаза,
А в них бежит Садовое кольцо,
А в них блестит Садовое
кольцо
И летняя гроза.
А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан,
И тундру, и тайгу.
Над лодкой белый парус
распущу,
Пока не знаю, с кем,
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу
И вспомню о Москве.

Начало

Геннадий Шпаликов родился в объятой политическими репрессиями стране 6 сентября 1937 года, а ушел из жизни при "застойном" Брежневе 1 ноября 1974-го. В те годы инакомыслящих уже не расстреливали десятками тысяч и не гноили в Гулаге, а "гуманно" упрятывали в психушки или выгоняли за границу, дабы, по словам идеолога Суслова, "изгои не портили воздух".

Отец Геннадия — Федор погиб на фронте, и в 1947 году его — полусироту, сына погибшего (мать умерла 11 лет спустя) — государство вместе с другими осиротевшими детьми войны направило в Киевское Суворовское военное училище. Десятилетний мальчишка-романтик уже тогда написал первые рассказы, стал сочинять стихи.

Голод
пополам
режет,
Настроение
плачет...
И вдруг:
"Пирожки
свежие,
Свежие
и горячие,
Лучшие в мире..."
Лизнул слюну с губ —
"Берите
четыре
За руб".
Рассказывать об этом можно
И в стихах
и устно,
Пирожки до невозможного
Вкусные.

На его талант обратили внимание старшие товарищи, начали завязываться знакомства с людьми, признанными в литературе. Среди таких оказался и "дядя Вика" — наш замечательный земляк Виктор Платонович Некрасов, умерший в изгнании на чужбине.

Геннадий мог стать гражданским поэтом, а мог бы быть и первоклассным офицером, сделать военную карьеру и, попивая чаек, на пенсии сочинять мемуары, а также военные повести. Но во время учений 1956 года он был тяжело ранен. Пришлось комиссоваться и как-то вливаться в гражданское бытие. Были здесь и взлеты, и поражения.

Я жил, как жил,
Спешил, смешил,
И даже в армии служил,
И тем нисколько не горжусь,
Что в лейтенанты не гожусь.

— написал поступивший в 1956 году на сценарный факультет ВГИК девятнадцатилетний первокурсник Геннадий Шпаликов…

Окончив это прославленное учебное заведение, Шпаликов женился на актрисе Инне Гулая. В трогательном фильме "Когда деревья были большими" это она играла девушку с чистыми и наивными глазами, дочь киногероя Юрия Владимировича Никулина… У них родилась дочь Даша.

Потом будут знаменитые "Я шагаю по Москве" и "Застава Ильича", которую, после лежания на полке, сильно изуродовав, переделали в картину "Мне двадцать лет"…

В 1966 году Шпаликов уже не только как сценарист, но и как режиссер снял картину "Долгая счастливая жизнь". Кинолента получила приз на фестивале в итальянском Бергамо. Впрочем, отечественная критика отнеслась к картине прохладно, да и зритель ее попросту не понял.

Разгром

Казалось, жизнь, даже несмотря на тяжелое ранение, действительно предстоит долгая, сытая и счастливая, а талантливый советский юноша будет обласкан родной коммунистической партией и правительством, получит государственные премии и награды, в конце концов "умрет в своей постели" и будет похоронен с военными почестями, с выносом тела минимум из здания Центрального дома литераторов и прощальным салютом на Новодевичьем. "Но после обличительного выступления Геннадия Шпаликова в Кремле о положении дел в отечественном кино ему буквально перекрыли кислород, — сообщает Кирилл Рябов. — Он остался без работы, начал пить, влез в долги. От него ушла жена, забрав дочь". У Шпаликова начались жуткая депрессия и беспробудные запои.

Он писал: "Существуя без денег, без поддержки, шатаясь где попало и с кем попало уже около двух лет, я беспрерывно пью, и теперь это уже стало нормой поведения — мне некуда деваться".

Его мир ограничился пространством опустевшей квартиры, холодными улицами, где каждый встречный — чужой, компаниями пьяных, опустившихся собутыльников.

Вокруг — пустота. Мать не пускает его на порог. Друзья и знакомые избегают Шпаликова, потому что он замучил всех просьбами подкинуть денег на выпивку.

Сегодня пьем
Опять втроем,
Вчера втроем,
Позавчера —
Все вечера
Втроем.
Четвертый был,
Но он забыл,
Как пел и пил.
Ему плевать,
Ушел вчера,
А нам блевать
Все вечера
ВТРОЕМ.

Однако при этом Геннадий продолжал много писать (в ящик!) и прекрасно осознавал происходящее с ним несчастье.

"Когда становилось уже совсем невыносимо, оставалось в запасе одно средство — пойти в автомат на Киевский и выпить два или три стакана белого крепленого проклятого, благословенного портвейна №41, и с билетом в кармане сойти на речной трамвай, по сходням, по трапу, под развевающимися флагами, под плеск волн о причал, под выпитый портвейн поплыть… Будьте прокляты эти дни!

Будьте прокляты речные трамваи, я бы взорвал их всех вместе, я знаю, где они стоят по ночам, давайте я их взорву…"

Отпоют нас деревья, кусты,
Люди, те, что во сне
не заметим,
Отпоют окружные мосты,
Или Киевский, или ветер…

Он в отчаянии. Его стихи и проза остаются лежать в столе. Впрочем, в последние месяцы жизни Геннадий Шпаликов не пил. Во многом благодаря своему духовному наставнику Виктору Некрасову.

Шпаликов работал над своим последним киносценарием: "Девочка Надя, чего тебе надо?". В его основе была жуткая история молодой девушки, которая прошла путь от рядового токаря до депутата Верховного Совета СССР и в финале совершила самосожжение на свалке. Разумеется, сценарий был изначально непроходным, ведь депутаты в счастливой стране "подлинного народовластия" не занимаются самосожжением! Это удел пролетариата загнивающего Запада.

И все же за три дня до гибели Шпаликов отослал рукопись на рассмотрение в Госкино СССР. Конечно, он не питал никаких иллюзий. С его стороны это была открытая пощечина киноруководству страны.

"С Генкой, — писал на родину вскоре после отъезда в эмиграцию друзьям Льву и Раисе Орловым Виктор Некрасов, — мы в этом году как-то опять сблизились. Беспутный, жуткий алкаш… но дьявольски талантлив и очень хороший парень. И несчастный. И одинокий. И вот не выдержал. В последний раз мы бродили с ним по вечерней майской Москве, пили кофе, он подлечился, завязал тогда, и он все просил меня: "Возьми меня с собой… Придумай оттуда какой-нибудь вызов… Плохо мне… остое… все…". Я в Киеве пытался ему помочь, устроил ему уколы, но надо было продолжать, а он, как всегда, выскользнул из рук, и вот — такой конец… Жутко…"

Чего ты снишься каждый день,
Зачем ты душу мне
тревожишь?
Мой самый близкий из людей,
Обнять которого не можешь.
Зачем приходишь по ночам,
Распахнутый, с веселой челкой,
Чтоб просыпался и кричал,
Как будто виноват я в чем-то.
И без тебя повалит снег,
А мне все Киев будет сниться.
Ты приходи, хотя б во сне,
Через границы, заграницы.

Это стихотворение Геннадий Шпаликов написал 29 октября 1974 года, за два дня до гибели. Виктор Платонович так об этом никогда и не узнал… Это практически последнее поэтическое произведение Геннадия Федоровича, наполненное скорбью и отчаяньем, впервые было напечатано в сборнике стихов "Прощай, Садовое кольцо" (Москва: ЭКСМО-Пресс, 2000).

Эпилог

Вот уж не думал, что это эссе будет с таким оттенком печали. Простите, что так получилось…

"Страна не заметила его гибели, — написал Кирилл Рябов. — Имя его было напрочь забыто. Несмотря на то, что фильмы по сценарию Шпаликова — "Я шагаю по Москве", "Мне двадцать лет" — смотрела вся страна. А песни на его стихи "На площадке танцевальной сорок первый год", "Ах, утону я в Западной Двине" знал почти каждый".

Ах, утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь
иначе, —
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи
заплачут.
Они меня на кладбище снесут,
Простят долги и старые
обиды.
Я отменяю воинский салют,
Не надо мне гражданской
панихиды.
Не будет утром траурных
газет,
Подписчики по мне
не зарыдают,
Прости-прощай, Центральный
Комитет,
Ах, гимна надо мною
не сыграют.
Я никогда не ездил на слоне,
Имел в любви большие неудачи,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи
заплачут.

Шпаликов говорил: "Если бы каждый, кто поет: "Я шагаю по Москве", дал мне по рублю, я бы стал миллионером".

Он умер всеми брошенный и забытый. На книжке в сберкассе остались лежать семьдесят три копейки...

Официальная Москва вспомнила Шпаликова лишь два года назад, установив на фасаде дома, где жил поэт и драматург, мемориальную доску.

Слава Богу, что не забыли о своем друге-кадете и выпускники бывшего Суворовского, ныне имени Ивана Богуна училища-лицея, члены Международной ассоциации суворовских, нахимовских и кадетских объединений "Кадетское братство". И за это им низкий поклон. Тем более что, как мне казалось (субъективное мнение), в современном сытом и зажравшемся Киеве осталось не так уж много человечного…

Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.

********************************************************